«Маршал Василевский своим взлётом обязан прошлогоднему решению Иосифа Сталина — оживить командование. Как и в любой другой армии, война была несправедлива ко многим генералам. Некоторые из них были смещены с должностей… В этом процессе Сталин достиг несравнимой с другими армиями гибкости. Для службы вместе с ним в Верховном Командовании он выбрал Василевского; агрессивный маршал Георгий Жуков — руководитель операционного штаба, приводящего в исполнение планы маршала Василевского…» (журнал «Time» от 05.07.1943 г.)Текст статьи
В этот день, когда ранним утром 5 июля 1943 года на советско-германском фронте началась грандиозная Курская битва, в США из печати вышел очередной номер журнала TIME с портретом маршала Советского Союза А.М. Василевского на обложке и благожелательным редакционным материалом о войне Советского Союза с фашистской Германией. В статье дана статичная картина Второй мировой войны, не предвещавшая быстрых изменений: открытие Второго фронта, на чем настаивало советское руководство, было ещё далеко впереди, а между Германией и СССР, по мнению авторов, наступил период вооружённой борьбы на истощение, конца которому не было и видно. СССР хотя и стал перевешивать Германию по всем военно-экономическим показателям, но продолжал испытывать недостаток ресурсов, в первую очередь — продовольствия. Конечно, поставки по ленд-лизу играли немаловажную роль в росте советской мощи, но, по справедливой оценке аналитиков журнала, далеко не главную. Лишь мужество и способность советского народа — мобилизация всех ресурсов на борьбу с врагом и формирование И.В. Сталиным когорты выдающихся военачальников, первым из которых назван А.М. Василевский, обеспечивали успехи Красной Армии в борьбе с Вермахтом. По мнению авторов, сражения сторон имели сугубо оборонительный характер, даже когда предпринимались наступательные действия типа контрнаступления под Сталинградом или прорыв советских войск к Днепру.
Об этой статье в журнале TIME сообщила нам Лариса Матрос из США, участница МТК «Вечная Память» (2005), которая случайно обнаружила её в библиотеке Конгресса США. «Я подумала, что данная публикация TIME о маршале Василевском вызовет у вас определенный интерес, — говорила она в телефонном разговоре, — тем более что в рамках проводимого журналом «СЕНАТОР» «Года памяти Маршала Василевского» (2007)».
Действительно, в материале, оказавшейся находкой для нас в рамках памятных мероприятий «Года», особое внимание уделено к авторитетному тогда полководцу Красной Армии, новоиспечённому Маршалу Советского Союза А.М. Василевскому. В отличие от историографии и публицистики советского периода, особенно хрущёвского периода лжи и брежневских времён застоя, оценка роли и деятельности маршала Василевского в этой войне заокеанскими публицистами отнюдь не выглядел «заказным» или предвзятым: «Маршал Василевский своим взлётом обязан прошлогоднему решению Иосифа Сталина — оживить командование. Как и в любой другой армии, война была несправедлива ко многим генералам. Некоторые из них были смещены с должностей… В этом процессе Сталин достиг несравнимой с другими армиями гибкости. Для службы вместе с ним в Верховном Командовании он выбрал Василевского; агрессивный маршал Георгий Жуков — руководитель оперативного штаба, приводящего в исполнение планы маршала Василевского…».
Тогда было не до РR, но читая статью, кажется, что А.М. Василевский больше известен в США, чем у себя в Советском Союзе (о статье TIME с портретом Маршала Победы Василевского на обложке в нашей стране впервые узнали, благодаря заокеанскому участнику Конкурса, даже в семье полководца никто ничего не знал об этой публикации 65-летней давности). Однако возникают вопрос: а как можно было объективно анализировать ситуацию на советско-германской войне без Второго фронта?..
Надеемся, что, несмотря на давность, статья журнала TIME не покажется скучной и безынтересной, а внимательный читатель найдёт в ней много нового, интересного и обнаружит неожиданную оценку заокеанских политологов на Великую Отечественную войну. Безусловно, в ней восхищает и аналитика о перспективах картины мировой драмы на Евразийском континенте: ведь Европа уже давно во мраке и пылает вся европейская часть СССР, а на Дальнем Востоке — тлеет и дымится не угасший ещё очаг Второй мировой войны...
🔥 ФРОНТЫ МИРОВОЙ БАТАЛИИ
Победа в словесной войне.
Понедельник, 5 июля 1943 года.
На прошлой неделе, как и тяжёлым летом 1942 года, русские снова просили США и Британию об открытии второго фронта. Обильные неофициальные отзывы не заставили себя долго ждать. Русские убедились в том, что второй фронт в текущем году, как и в июне 1942 года, открыт не будет. Хотя знали, что рано или поздно это случится и вводили немцев в заблуждение. Русское правительство, опасаясь мощного давления со стороны народа, переложило ответственность с Кремля на союзников.
Скорее всего, русские имели в виду то, что и говорили.
В специальном коммюнике из Москвы от 22 июня (спустя два года после немецкого вторжения) говорилось: «Упустить возможность, создавшуюся выгодными условиями, имеющими место в настоящее время, для открытия второго фронта в Европе в 1943-м году, и опоздать с открытием было бы серьёзным шагом назад в нашем общем деле». Московская газета «Известия» в обращении к российскому народу заявила: «Победа над гитлеровской Германией невозможна без открытия второго фронта».
Комиссар иностранных дел Вячеслав Молотов заявил в адрес посла США Уильяма Х. Стэндли: «Не стоит забывать, что миллионы людей, пошедших на бесчисленные жертвы, живут одной большой мечтой о совместном наступлении союзников».
Иосиф Сталин писал президенту Рузвельту: «Созданы условия для окончательного разгрома общего врага. Победа придёт тем скорее, и в этом я не сомневаюсь, чем быстрее мы обрушим совместные удары по врагу с востока и с запада.
В июне прошлого года Уинстон Черчилль отверг похожие, но более настойчивые требования Москвы, говоря Иосифу Сталину в письме: «Мы не могли обещать сделать высадку в 1942-м году, т.к. только готовили её». На прошлой неделе президент Рузвельт в сообщении Сталину не упомянул о втором фронте, лишь на пресс-конференции он сказал, что как никто другой хочет его открытия. В Москве посол Стэндли заявил, что США и Великобритания сохраняют уверенность в том, что нынешнее военное сотрудничество в борьбе с Гитлером продолжится вплоть до поражения Японии.
ПРЕОДОЛЕТЬ ИСПЫТАНИЯ
Что бы ни думали русские об их союзниках в 1943 году, у Москвы не должно быть претензий по поводу официального представления Великобритании и США о том, что требуется для открытия второго фронта и победы над Германией.
Генерал Джордж Катлетт Маршалл, начальник штаба Армии США на прошлой неделе ясно выразил это представление. Генерал Маршалл выступал на губернаторской конференции в Колумбусе, штат Огайо, но мог бы выступить и перед русскими, сомневающимися в том, что американцы и англичане осознают реалии тотальной войны.
В выступлении говорилось:
— О победе с воздуха: «Я полагаю, что необходимо остерегаться поспешных выводов и неподготовленных решений. С каждым днём я всё больше убеждаюсь, что только должное сочетание наших военных средств приведёт к победе в кратчайшие сроки и путём наименьших потерь человеческих жизней. Противник может быть повержен бомбардировками на колени, но он восстановится, если не нанести решающий удар наземными войсками…»
— О характере вторжения: «Тунис дал нам неоценимый опыт на будущее. Но задачи будут усложнены высокой опасностью перелётов через море и тяжёлыми боями на прибрежных территориях. Путь будет нелёгким, потери — значительны, но победа неизбежна».
— О неминуемости победы: «Внезапная волна оптимизма заставила общество почувствовать, что мы сделали большой шаг вперёд и конец не за горами. Это далеко от действительности. Мы лишь положили хорошее начало. Значительные сражения ещё впереди. Пока что мы убедились, что душевная боль от больших потерь и неудач неизбежна на войне. Мужественная решимость перебороть врага любой ценой — вот, что нужно нам сейчас...
Мы должны опасаться двух вещей. Между союзниками не должно быть разногласий. Не должно быть ни малейшей заминки в нашей подготовке».
Русские могли бы аплодировать этой искренней и похожей на заявление речи. Их новая Красная Армия образца 1943 года, рождённая на крови и смертях миллионов, может спросить лишь об одном — что это могут быть за приготовления и когда же удар будет нанесён, ведь Россия-то по-прежнему сильна, а русский солдат собран и готов.
СИЛА НА ФРОНТАХ
В 1943-м мир склонен верить, что русская стойкость вечна, что победа русских неизбежна. Среди же тех, кто не разделяет этой веры, сами русские. Согласно подсчётам Москвы, к 22 июня русские потеряли 4 200 000 человек, потери держав оси составили 6 400 000. Большинство зарубежных наблюдателей полагает, что действительные потери русских, как минимум, вдвое больше. Несомненно, потери людей и оружия были колоссальны, настолько, что Красная Армия 1943 года — буквально новая армия. Она многочисленнее и, возможно, сильнее, чем армия 1942 года. По артиллерии, главной ударной силе, русские войска оснащены как никогда. Их бронетанковые войска, реорганизованные для зимних наступательных операций прошлого года, возможно, сейчас мощнее, чем когда-либо. Воздушные силы русских, без сомнения, сильнее, и возможно, обладают повсеместным превосходством над Люфтваффе. Мобильность русских также на высоком уровне: никогда ещё Красная Армия не была так хорошо оснащена грузовиками и самоходными орудиями. Знаменитая русская кавалерия, изначально поддерживаемая по причине недостатка танков и грузовиков, всё ещё эффективна и по праву почитаема. Сухопутные войска Красной Армии, несомненно, самые многочисленные в мире (по неофициальным оценкам до 20 000 000 человек), а многие пехотные части оснащены на уровне лучших мировых стандартов.
Русские должны быть благодарны двум факторам за эту необычайную стойкость и восстановление. В основном себе и общенациональному подъёму, направленному на мобилизацию, оснащение и переоснащение их успешной армии. В меньшей, но немаловажной степени русские должны быть благодарны помощи США и Великобритании. Опубликованные цифры нисколько не отражают всего эффекта доставленных Красной Армии самолётов, танков и другого вооружения и материалов. Множество, а кое-где даже большинство бомбардировщиков, атакующих аэродромы, железнодорожные узлы и центры снабжения, — это американские бомбардировщики с русскими лётчиками. В целом на фронте численность русских превышает силы оси. Согласно неофициальным данным, полученным на прошлой неделе из Лондона, Красная Армия располагает 265 дивизиями, выстроенными вдоль или прямо за линией фронта, основные их силы сконцентрированы к югу от Москвы и противостоят пока что большей мощи врага. Точное количество и расстановка этих сил неизвестно, но карта на стр. 25 демонстрирует наиболее достоверные данные, полученные на прошлой неделе.
У обеих армий одна и та же проблема — удержать достаточные силы по всей линии фронта протяжённостью в 2000 миль, помимо этого иметь возможность концентрации войск для достижения собственных целей и для отражения вражеских нападений. При таком фронте местоположение постоянно смещающихся воздушных и танковых формирований и наличие скрытых резервов может означать, что происходит нечто иное, чем рутинное перемещение войск в определённый сектор. Если русские, как сообщает Германия, переводят подкрепление в район между Орлом и Харьковом для летнего удара, тип и качество войск, а не их размер, будут иметь решающее значение.
В этой нескончаемой игре в прятки русские, с их численным перевесом, имеют преимущество над Германией за счёт превосходящих авиации и танковых войск. Не имея такого преимущества, немцы, похоже, способны предпринимать лишь ограниченное наступление, возможно направленное в основном на снижение танковой мощи русских и тем самым увеличение шансов оси в растянутой по времени кампании.
Пропагандисты Берлина предположили, что даже этот скромный проект уже устарел. Они заявляли, что сейчас Вермахт принял в России исключительно оборонительную стратегию (которая может включать небольшие атакующие действия, но никак не массированный удар по Красной Армии). Они также отметили, что на такое решение повлияла угроза союзников с юга.
Генерал-лейтенант Курт Диттман, один из основных апологетов вермахта, заявил: «Мы начинали войну с отличными от сегодняшних реалий концепциями. Множество иллюзий было развеяно. Мы осознаём, что такой противник не может быть повержен одним ударом». Так как Адольф Гитлер предпринял вторжение в Россию, это высказывание может рассматриваться, как косвенная критика интуиции фюрера.
ВЕРХОВНАЯ ВЛАСТЬ
Маршал Иосиф Сталин и его соратники в Верховном Командовании, возможно, с интересом следили за этими знаками оси на прошлой неделе. Но с уверенностью можно заметить, что ни он, ни начальник Генерального штаба, 46-летний маршал Александр Василевский, не получили свидетельств того, что Красная Армия поборола немцев. Иосиф Сталин видел слишком много в этой войне: его страна и его Красная Армия существуют сегодня лишь благодаря тому, что были обеспечены силы для обороны на широком русском фронте. Если бы его молодой протеже маршал Василевский слепо ошибся в этом, он никогда бы не получил самого быстрого в современной истории Красной Армии продвижения по службе.
С середины 1941 года, когда он всё ещё был генерал-майором — низший генеральский чин в Красной Армии — он поднялся на 4 ступени. По силе влияния в армии и по авторитету у Иосифа Сталина он вырос даже ещё быстрее. Сейчас его ответственность втрое выше, он один шести или семи членов сталинского Верховного Командования, которое разрабатывает общую стратегию; как начальник Генерального штаба он трансформирует стратегию Верховного Командования в конкретные планы; как начальник Политической Администрации он направляет военных комиссаров, которые не участвуют в командовании, но всё ещё занимают значительные позиции в Красной Армии.
В общем-то, он был почти неизвестен большинству русских, когда внезапно оказался в центре внимания армии в прошлом году. Как и большинство его ровесников, хотя он и был солдатом царя, но сражался за Революцию. Некоторые говорили, что он был сыном зажиточного казака, разводившего лошадей, некоторые, что его родители — волжские крестьяне, другие, что он был польского происхождения. Армия знала, что главным образом он был штабным офицером, человеком школы, а не поля, что он помог реорганизовать Красную Армию после финской войны. На прошлой неделе, официальный представитель России в США был смущён вопросом о Василевском, переспросив: «Кто? Василевский? Ах, да!»
Маршал Василевский своим взлётом обязан прошлогоднему решению Иосифа Сталина оживить командование. Как и в любой другой армии, война была несправедлива ко многим генералам. Некоторые из них были смещены с должностей. Прославленный маршал Семён Тимошенко, герой Смоленска, Ростова и отступления к Сталинграду, на какое-то время просто исчез. Затем он вновь появился в командовании сектором.
В этом процессе Сталин достиг несравнимой с другими армиями гибкости. Для службы вместе с ним в Верховном Командовании он выбрал Василевского; агрессивный маршал Георгий Жуков (Тайм, 14 декабря) — руководитель операционного штаба, приводящего в исполнение планы Василевского; маршал Александр Новиков, представляющий Военно-воздушные силы Красной Армии; главный армейский артиллерист маршал Николай Воронов и ветеран маршал Климент Ворошилов. (По некоторым данным, заболевший Борис Шапошников, чьим приёмником в качестве начальника Генштаба является Василевский, тоже является членом Верховного Командования). На полевые действия Сталин назначил следующих командующих: генерала Николая Ватутина и генерал-полковника Филиппа Голикова, которые вытеснили немцев от Дона прошлой зимой; генерала Кирилла Мерецкого, снявшего блокаду Ленинграда, и генерала Леонида Говорова, командовавшего отрядами внутри города; генерала Ивана Конева, одного из защитников Москвы; генерала Константина Рокоссовского, одного из командующих в битве под Сталинградом. Наряду с этими полевыми командирами небольшая группа молодых поднялась до командования корпусами, армиями и армейскими группами.
В критическое время штабные офицеры не сидят за своими столами. В прошлом году Василевский, Жуков и Воронов отправились на поле боя для руководства контрнаступлением, которое привело к победе под Сталинградом; когда Василевский был брошен на Воронежский фронт, он возглавил там действия группы армий. На севере маршал Жуков сначала спланировал, а после организовал контрнаступление, которое отразилось на всей зимней кампании Красной Армии. Когда снова придёт время крупных действий, сталинские «светила» вновь будут на фронтах, обладая всей полнотой власти как «представители Верховного Командования».
СИЛА В РЕСУРСАХ
Немцам не хотелось бы чего-то большего, чем заставить мир поверить в то, что их оборонительная стратегия в России означает поражение вермахта в России. Маршал Василевский и его соратники осознают, что все победы Красной Армии до сего времени были оборонительного плана. Они знают также, что даже триумф Сталинграда и прорыв к Днепру этой весной были защитными по характеру и результату. Они знают, кроме того, что требующему значительного числа войск Сибирскому фронту постоянно угрожает Япония.
Они знают, что для них лето для лишений, зима — для победы, и что за две военных зимы они не сокрушили Вермахт. Для воздействия на мировое общественное мнение и в интересах скорейшего открытия второго фронта они специально делают упор на отрицании того, что Красная Армия в состоянии одна сделать это. Более того, они знают, что Красная Армия в конце концов не может быть сильнее страны, которая формирует и содержит эту армию.
Вермахт точно так же зависим от снабжения тыла, который точно сильнее не становится. Таким образом, пока та или другая стороны не найдут решений, война в России будет гонкой на истощение, в подвергающейся бомбёжкам и впадающей в отчаяние Германии и в тылу русских. Сейчас немцы, очевидно, мечтают выиграть эту гонку. И хотя мечта безнадёжна, это их главное желание.
С позиции США и Великобритании сложно представить, как Германия сможет добиться хоть какой-то победы в России. Русские же, очевидно, не приветствуют войну на истощение. В новом призыве об открытии второго фронта и о наилучшей возможности вскоре нанести решающий удар на их первом фронте они говорят ясно как никогда.
Возможно, они не уверены, что способны выиграть гонку. Если так, то их главное беспокойство — это, пожалуй, нехватка продовольствия. Несмотря на свою браваду перед остальным миром, СССР всё ещё полностью не восстановился от потери хлебных полей на Украине. Запоздалые дожди в центральной части России на прошлой неделе несколько улучшили прогнозы на урожай, но, скорее всего, острая нехватка еды сохранится. Обширные, но зачастую плохо возделываемые земли, а также поставки по ленд-лизу не восполнили нехватку и не остановили уменьшение зерновых запасов СССР. В результате, только Красная Армия, несколько иностранцев и высшее руководство питаются относительно неплохо. Остальные живут и работают в условиях скудного существования.
В плане индустриального развития СССР находится на пике военного производства. Но это производство достигнуто постоянной и увеличивающейся нагрузкой на недоедающих рабочих. В настоящий момент правительство и народ столкнулись с необходимостью отвечать на требования войны строгими предписаниями, тяжёлыми наказаниями за неудачи (российские железнодорожники, согласно военному закону, с апреля могут быть арестованы за малейший недосмотр) и суровыми решениями.
Германия делает ставку на то, что русские не смогут выдержать этого».
🔥 WORLD ВАТТLEFRONTS
Victory is a Fighting Word.
Posted Monday, Jul. 5, 1943
Last week, as in their bitter summer of 1942, the Russians again asked the U.S. and Britain for a second front in Europe. Unofficial interpretations came thick & fast. The Russians, as in June 1942, had already learned that there was to be no second front this year. The Russians knew that there was going to be a second front and were deceiving the Germans. Russian officialdom, aware of the terrific strain upon the Russian people, was passing the buck from the Kremlin to the Allies.
More likely the Russians merely meant what they said:
— A special Moscow communique, on the second anniversary (June 22) of German invasion, said: «To miss the opportunity afforded by the favorable conditions now prevailing for the opening of a second front in Europe in 1943, to be late with the opening of it, would be a serious set back for our common cause».
— The Moscow newspaper Izvestia, in an editorial broadcast to the Russian people by Government radio, said: «Without a second front, victory over Hitlerite Germany is impossible».
— Foreign Commissar Viacheslav Molotov, in an address to U.S. Ambassador William H. Standley, said: «Let us remember that millions of people who have made count less sacrifices live in profound hope . . . of a combined Allied offensive».
— Joseph Stalin wrote to President Roosevelt: «Conditions have been created for the final defeat of the common enemy. Victory will come all the sooner, of this I have no doubt, the sooner we strike our joint united blows against the enemy from the east and from the west».
— Last June Winston Churchill brought on similar but more insistent requests from Moscow by telling Joseph Stalin in writing that «while we were preparing to make a landing in 1942, we could not promise to do so». Last week President Roosevelt, in an anniversary message to Stalin, did not mention a second front; at a press conference he said only that no one wants a second front more than he does. In Moscow Ambassador Standley suggested that the U.S. and Britain would appreciate some assurance «that the wartime cooperation now working to defeat Hitler will continue until Japan is defeated».
ENDURE THE AGONY
Whatever the Russians may think of their allies' timing for 1943, Moscow can have no quarrel with the official U.S. and British conception of what it will take to make a proper second front and to defeat Germany.
General George Catlett Marshall, Chief of Staff of the U.S. Army, made this conception very clear last week. General Marshall addressed the Governors' Conference at Columbus, Ohio, but he might have been addressing himself to the Russians, and to their doubts that Britons and Americans comprehend the realities of all-out war. Said he:
— On victory from the air — «I think it proper to express a word of caution against hasty conclusions or impromptu conceptions. ...I am convinced more & more each day that only by a proper combination of war-making means can we achieve victory in the shortest possible time and with the greatest economy in life. . . . Your adversary may be hammered to his knees by bombing, but he will recover unless the knockout blow is delivered by the ground army…»
— On the nature of invasion — «Tunisia gave us an invaluable pattern for the future. But the tasks will be increasingly difficult, usually with the great hazard of an over-water approach and a heavy battle to be maintained beyond the beaches. The way will be far from easy, the losses heavy but the victory certain».
— On the imminence of victory — «Sudden waves of optimism [lead] the public to feel that we have made our great effort and the end is in sight. This is far from the case. We are just getting well started. The great battles lie ahead. We have yet to be proven in the agony of enduring heavy casualties, as well as the reverses which are inevitable in war. What we need now is a stoic determination to overwhelm the enemy, cost what it may…
«Two things we must guard against. There must be no divisions among the Allies. There must be no letup in our preparations».
The Russians would have applauded this frank and statesmanlike speech. Their new Red Army of 1943, born in the blood and death of millions, could ask only one thing more — that the preparations be completed and the blow fall while Russia is still strong, while the Russian soldier is still fit and ready.
POWER ON THE FRONTS
In 1943 the world tends to believe that Russian endurance is eternal, that Russian victory is inevitable. Among those who do not share this belief are the Russians.
By Moscow's account, the Russians, up to June 22, had lost 4,200,000 men (against 6,400,000 Axis casualties). Most foreign observers believe that the actual Russian losses have been at least twice the announced total. Certainly the losses of men and weapons have been huge — so huge that the Red Army of 1943 is literally a new army.
It is bigger, and it is probably stronger, than the Red Army of 1942. In artillery, always one of the Russians' chief standbys, its troops are better equipped than ever. Its armored forces, reorganized for the winter offensives of last year, are probably mightier today than they have ever been. Its air force is certainly stronger, and it probably holds front-wide superiority over the Luftwaffe. Its mobility is at the highest: never has the Red Army been so well equipped with trucks and motorized weapons. Its famous cavalry, favored originally because the Russians were short of trucks and tanks, is still effective and honored in its own right. The infantry force is undoubtedly the largest in the world (unofficial estimates run up to 20,000,000 men for the entire Red Army), and many of the infantry units are now among the best equipped in the world.
For this prodigious endurance and recovery, the Russians have two factors to thank. Mainly, they can thank themselves and a national effort singly devoted to manning, equipping and re-equipping their successive armies. To a lesser but great extent, they can also thank U.S. and British aid. Published figures by no means convey the full effect of the planes, tanks, other weapons and materials delivered to the Red Army. Many, and in some sectors most, of the bombers harrying airdromes, railway junctions and supply centers are U.S. bombers, with Russian crews.
On the front as a whole the Russians outnumber the Axis. According to a nonofficial estimate from London last week, the Red Army has some 265 divisions disposed along or immediately behind the front, with its heaviest forces massed south of Moscow against a still heavier concentration. The precise strengths and dispositions of those forces are unknown, but the map on p. 25 represents the best guesses available last week.
Each army has the same problem: to hold a 2,000-mile front with sufficient forces everywhere yet find the troops to concentrate for its own purposes and to counter enemy concentrations. On such a front the whereabouts of ever-shifting air and tank formations and the availability of concealed reserves may mean more than the relative bulk of the forces routinely assigned to a sector. If, as the Germans reported last week, the Russians are moving reinforcements into the sector between Orel and Kharkov for a summer blow, the kind and quality, rather than the size, of the forces may be decisive.
In this constant hide-&-seek the Russians with their larger numbers have an advantage which the Germans can offset only with superior air and armored forces. Lacking this superiority, the Germans recently indicated that they would attempt only a limited offensive, perhaps intended mainly to reduce the Red Army's tank strength, and thus improve the Axis' chances in a prolonged campaign.
Berlin propagandists suggested that even this modest design has withered. Now, they said, the Wehrmacht has adopted a solely defensive strategy in Russia, (which might include local, limited offensives, but no large-scale blow at the Red Army). They also indicated that the Allied menace in the south influenced this decision.
Said one of the Wehrmacht's favorite apologists, Lieut. General Kurt Diettmar: «We started this war with different conceptions from those we hold now. Many illusions were shattered… We realize that such an adversary cannot be knocked out with one blow». Inasmuch as Adolf Hitler conceived the invasion of Russia, this remark constituted indirect criticism of the intuitive Fuhrer.
POWER AT THE TOP
Marshal Joseph Stalin and his colleagues in the Supreme Command probably noted these Axis signs with interest last week. But it was certain that he and the Chief of his General Staff, 46-year-old Marshal Alexander Mikhailovich Vasilevsky, did not take the signs to mean that the Red Army had already beaten the Germans. Joseph Stalin has seen too much of war: his country and his Red Army exist today only because they proved the power of defense on the long Russian line. If his young protege, Marshal Vasilevsky, had been blind enough to make that mistake, he could never have achieved the most rapid rise in the Red Army's recent history.
Since the middle of 1941, when he was still a major general — the lowest general rank in the Red Army — he has risen four grades. In army power, and in the esteem of Joseph Stalin, he has risen even faster. Now his responsibility is threefold: he is one of the six or seven members of Stalin's Supreme Command, which lays down overall strategy; as Chief of the General Staff he reduces the Supreme Command's strategy to specific plans; as Chief of Political Administration he directs the army commissars, who no longer share command, but still have an impor tant place in the Red Army.
Typically, he was all but unknown to most Russians when he suddenly appeared in the army limelight last year. Like most of his contemporaries, he had been a Czarist soldier but had fought for the Revolution. Some said that he was the son of wealthy Cossack horse breeders, others that his parents were Volga peasants, others that he came of Polish stock. The army knew that he had been principally a staff officer, a man of the schools rather than the field, that he helped to reorganize the Red Army after the Finnish War. Last week a Russian official in the U.S., queried about Vasilevsky, looked blank and said: «Who? Vasilevsky? Ah, yes!»
Marshal Vasilevsky owed his rise to Joseph Stalin's decision last year to revitalize the army command. As in any other army, war had been unkind to many of his generals. Some were dismissed. Famed Marshal Semion Timoshenko, hero of Smolensk, Rostov and the retreat to Stalingrad, simply disappeared for a while. Then he reappeared in a sector command.
In this process Stalin achieved a flexibility unmatched by any other army. To serve with him in the Supreme Command he chose Vasilevsky; aggressive Marshal Georgy Zhukov (TIME, Dec. 14), chief of the operational staff which executes Vasilevsky's plans; Marshal Alexander Novikov, who represents the Red Air Force; the army's leading artillerist, Marshal Nikolai Voronov; and veteran Marshal Klimenti Voroshilov. (According to some reports, ailing Boris Shaposhnikov, whom Vasilevsky succeeded as Chief of the General Staff, is also on the Supreme Command.) In the field Stalin placed such commanders as General Nikolai Vatutin and Colonel General Filip I. Golikov, who pressed the Germans back from the Donets last winter; General Kiryl Meretskov, who lifted the siege of Leningrad, and General Leonid Govorov, who commanded troops inside the city; General Ivan Konev, who was one of the defenders of Moscow; General Konstantin Rokossovsky, one of the commanders at Stalingrad. Along with these field commanders, a small host of juniors rose to the command of corps, armies and army groups.
In critical times the top staff officers do not remain at their desks. Last year Vasilevsky, Zhukov and Voronov went into the field to coordinate the counteroffensives which led to the victory at Stalingrad; then Vasilevsky rushed to the Voronezh front, led an army group into action there. In the north Marshal Zhukov first planned, then directed the counteroffensive which touched off the Red Army's entire winter campaign. When the time for major action comes again Stalin's luminaries will be on the fronts again, wielding complete authority as «representatives of the Supreme Command».
POWER AT THE SOURCE
The Germans would like nothing better than to make the world believe that their defensive strategy in Russia automatically means the defeat of the Wehrmacht in Russia.
Marshal Vasilevsky and his colleagues know that all the Red Army's victories to date have been defensive. They know that even the triumph at Stalingrad and the drive toward the Dnieper this spring were defensive in character and result. They know that behind them, on the heavily-manned Siberian front, there is always Japan.
They know that, for them, summer has been a time for bleeding, winter for victory — and that in their two winters of war they did not crush the Wehrmacht. For world consumption, and in the interest of an early second front, they specifically deny that the Red Army alone can do so. They know, above all, that the Red Army in the end can be no stronger than the country which produced and largely sustains that army.
The Wehrmacht is equally dependent upon its home base, and that base is certainly weakening. Thus, until one side or the other strikes for a decision, the war in Russia will be a race between two processes of attrition — one in bombed and distracted Germany, one behind the lines in Russia. At the moment the Germans evidently hope to win that race. It is a desperate hope. But it is their best hope.
From the U.S. or Britain it is hard to see how the Germans can win anything in Russia. Yet the Russians evidently do not welcome a war of attrition. In again calling for the second front, and for the maximum chance to strike soon and decisively on their first front, they plainly say as much.
Perhaps they are not sure that they can win the race. If so, their chief worry is probably over food. For all its brave bragging to the world, the U.S.S.R. has never recovered completely from the loss of the Ukraine's grainfields. Belated rains in central Russia last week improved the uncertain crop prospects, but at the best a severe food shortage will continue. Vast but often badly tilled new acreages plus Lend-Lease shipments have not filled the shortage or ended the drain on the U.S.S.R.'s dwindling grain reserves. The result is that only the Red Army, a few foreigners and higher officials are tolerably well-fed in Russia. The rest exist and labor at a level of bare subsistence.
Industrially the U.S.S.R. is at its peak of military production. But it is a production achieved by continuous and progressive strain upon underfed workers. So far Government and people have met the war's demands by rigorous decrees, harsh penalties for failure (Russian railway workers, under martial law since April, may be arrested for any negligence) and fierce resolve.
Germany is betting that the Russians cannot keep it up.
Очевидно, что в тот период, когда немцы были отброшены от Волги, когда Красная Армия остановила их поход на Кавказ и погнали их в сторону Днепра, ситуация была уже не той, что представлялась заокеанским аналитикам. Победоносное завершение советскими войсками Сталинградской битвы во главе с генерал-полковником А.М. Василевским оказало определяющее воздействие на весь ход Второй мировой войны как на Западе, так и в зоне Тихого океана.
Да, битва под Курском планировалась советским командованием в первой её фазе как оборонительная операция, что, казалось бы, подтверждало выводы аналитиков журнала TIME. Но в этот раз это была чётко спланированная стратегическая операция на выбранном направлении, с самого начала предусматривавшая быстрый переход в решительное контрнаступление на ослабленного противника. А это говорило о коренном изменении ситуации, не только на фронте борьбы с Германией, но и в Mировой войне в целом.
Вторая мировая война была войной коалиционной, и стратегические планы и действия японского руководства в зоне Тихого океана, где находилась большая часть заморских вооружённых сил США, в связи с этим тесно увязывались с основными этапами агрессии фашистской Германии. Вспомним: высшее японское командование ожидало лишь захвата немецко-фашистскими войсками Сталинграда для объединения своих военных усилий с Германией и достижения конечных целей войны. В штаб армии Фридриха Паулюса даже прибыл представитель японского военного атташе, чтобы с места событий сообщать в Токио о победе немцев. Однако после Сталинграда Япония уже не могла больше рассчитывать на победу фашистской Германии на советско-германском фронте. Разрушались её стратегические планы, основывавшиеся на предположении, что после крушения Советского Союза гитлеровская Германия предпримет решительное наступление на Британские острова и в направлении Индии и отвлечёт основные силы США и Англии с Тихого океана в Западную Европу.
Характерно, что как раз в декабре 1942 года, т.е. после начала контрнаступления советских войск под Сталинградом, японцы, несмотря на свой общий перевес в силах над американскими войсками, неожиданно прекратили борьбу за остров Гуадалканал и повсеместно перешли к обороне. Причина такого неожиданного решения японской ставки — образование гигантского котла под Сталинградом. Разгром полуторамиллионной группировки гитлеровцев в ходе Сталинградской битвы до основания потряс фашистско-милитаристский блок и не мог не повлиять на действия дальневосточного союзника Германии.
Вот одно из показательных свидетельств, подтверждающих глубину влияния катастрофы немцев под Сталинградом на Японию: 28 апреля 1943 года на имя И.В. Сталина поступила информация из Народного комиссариата государственной безопасности, содержавшая присланный советским резидентом в Японии документ японского руководства, свидетельствующий о его реакции на итоги Сталинградской битвы. На документе Сталиным сделана надпись: «Японцы о советско-германской войне. Интересно. Сталин».
Действительно, это был весьма интересный анализ ситуации на фронтах Второй мировой войны, который сделали, как и авторы материала в журнале TIME, но чуть раньше, японские аналитики.
Вот несколько выдержек из этого документа: «...Зимняя кампания началась с неудач германских войск. Советская сторона, окрылённая успехами, превзошедшими все её ожидания, стала проводить стратегию, которая в известной мере определялась аппетитами, появившимися вследствие удач. Нынешняя линия фронта стабилизировалась только потому, что советская сторона сама подавила свои аппетиты. Поэтому нельзя заключать, что наступательный порыв советской стороны уже исчерпан».
«...Положение внутри страны можно расценить следующим образом: подъем морального состояния населения и воинской дисциплины. Благодаря удачному завершению Сталинградского сражения, отпал вопрос о том, что отсутствие успехов на фронте может пошатнуть престиж главного руководства...
«Дипломатические акции, проводимые сейчас Англией, Америкой и СССР... вытекают из прогноза о конечной победе Объединённых Наций».
В этом документе отчётливо видно понимание Японией того, что ставка на союз с Германией себя не оправдала, и Токио, в условиях укрепления мощи СССР и консолидации блока антифашистских государств, может рассчитывать лишь на свои весьма ограниченные возможности в ведении «её части» Второй мировой войны.
Победа советских войск под Сталинградом вселила оптимизм и в союзников СССР. Бывший посол США в Москве Д. Дэвис в начале 1943 года заявил: «Я верю, что в конце этого года Россия будет более сильной, чем сейчас». Поражение Гитлера, продолжал он, «приближает разгром Японии» [New York Times. 1943 January 30].
«Под Сталинградом, — справедливо отмечают учёные КНР, — рухнули безрассудные планы Гитлера уничтожить Советский Союз и установить мировое господство. При этом был совершён коренной перелом не только в Великой Отечественной войне, но и во Второй мировой войне» [Хуан Юйчжан и др. — Вторая мировая война 1939-1945. Пекин, 1984. С. 298].
Приняв на свои плечи основную тяжесть войны с фашизмом, Советский Союз тем самым облегчил положение других боровшихся стран, создавал им благоприятные условия для сосредоточения крупных сил в Италии и ведения успешных операций против японцев на Азиатско-Тихоокеанском театре войны. Это позволило американо-британскому объединённому командованию выиграть время для наращивания своих сил и захвата инициативы в вооружённой борьбе.
Битва на Курской дуге летом 1943 года, ускорившая полный разгром гитлеровского фашизма (а если бы она была поддержана открытием Второго фронта на западе Европы!), заставила Японию пересмотреть общие стратегические планы ведения войны. В Токио реально оценили военно-политические последствия этого поражения немцев. Япония была вынуждена отказаться от нападения на дальневосточные границы Советского Союза, от проектов присоединения к «великой восточно-азиатской сфере сопроцветания» советских территорий Дальнего Востока, Восточной Сибири и Забайкалья. Императорская ставка не могла не считаться с фактом возможного перехода в наступление на Тихом океане англо-американских союзных войск, получивших возможность в изменившихся условиях на советско-германском фронте быстро наращивать резервы.
Победы Вооружённых сил СССР, их стремительное наступление, начавшийся развал фашистского блока способствовали существенному изменению обстановки и на Азиатско-Тихоокеанском театре войны.
Уже под воздействием битв под Москвой и за Сталинград Япония вынуждена была принять в марте 1943 г. планы «Х» и «У» и наметить переход к стратегической обороне. Теперь же, по результатам Курской битвы, эти изменения нашли своё более яркое преломление в «Новом курсе» японского командования. 30 сентября 1943 г. на императорской конференции были утверждены «Основные принципы ведения войны в будущем». Суть их состояла в том, чтобы «перейти к созданию непосредственной сферы национальной обороны». Вооружённым силам ставилась задача: удержать стратегически важную для Японии зону, включающую Курильские острова, острова Бонин, Огасавара, Южные моря, западную часть Новой Гвинеи, Зондские острова и Бирму. Именно под влиянием данного фактора японские вооружённые силы с учётом затяжного характера войны вынуждены были отказаться от наступательной стратегии и перейти в основном к стратегической обороне. Распыление сил по островам южной части Тихого океана затрудняло императорской армии оборону захваченных территорий и обеспечение войск снаряжением и продовольствием. Поэтому со второй половины 1943 года японцы стали оставлять отдалённые острова, сокращая, таким образом, линию обороны. А с начала 1944 г. усилия Японии были направлены в основном на то, чтобы сохранить завоёванные позиции на Азиатском субконтиненте. Влиятельная газета «Асахи» писала: «Мировая война вступила в период решающих битв... Наступление врага на Японию ведётся не только со стороны Тихого океана, но и энергично форсируется также и через далёкий от нас Европейский театр военных действий...».
Решающая роль Советского Союза в достижении коренного перелома в войне заключалась прежде всего в том, что на советско-германском фронте — главном фронте Второй мировой войны, носившей ярко выраженный континентальный характер, — была уничтожена основная часть сил и средств фашистской Германии и её союзников. С ноября 1942 г. до конца 1943 г. потери в сухопутных войсках Вермахта составили около 2 600 000 человек. Было уничтожено до 7 000 танков, 14 300 боевых самолётов, около 50 000 орудий.
Для сравнения: наибольший урон вооружённым силам противника на других театрах войны был нанесён англо-американскими войсками в Северной Африке, где капитулировавшая 13 мая 1943 г. немецко-итальянская группа армий «Африка» потеряла около 250 000 убитыми, ранеными и пленными. В ходе десантной операции на Сицилии (10 июня — 17 июля 1943 г.) потери итало-немецких войск, включая пленных, составили 32 000 немцев и 130 000 итальянцев. Общие потери вооружённых сил Японии на островах Тихого океана и на континенте составили 109 000 человек. Американские операции на Тихоокеанском театре военных действий этого периода просто несоизмеримы с битвами на советско-германском фронте.
Несмотря на то, что планы японского блицкрига потерпели провал и, казалось бы, стратегическая инициатива полностью перешла в руки США и их союзников, стратегическое наступление против Японии ими предпринято так и не было. Решительный перелом в ходе военных действий на Тихом океане наступил лишь в 1944 году.
Важнейшим фактором прямого советского влияния на вооружённую борьбу в Азиатско-Тихоокеанском регионе по-прежнему являлось и наличие крупной группировки советских войск, надёжно прикрывавшей дальневосточные границы СССР. Для Советского Союза это был, по существу, второй («восточный») фронт, который отвлекал на себя значительные силы Японии.
У границ СССР в составе Квантунской армии дислоцировались лучшие японские силы и наиболее технически оснащённые дивизии. Здесь была сосредоточена половина всей артиллерии императорской армии и почти 2/3 танков. Эти силы составляли сначала ударную группу для вторжения на территорию СССР в случае благоприятных обстоятельств, а затем, с конца 1943 г. стали служить резервом на случай «неприятностей» на советско-маньчжурской границе. Однако даже после перехода к стратегической обороне императорская ставка не рисковала усиливать в больших размерах за счёт прикованной к границам СССР Квантунской группировки свои войска, действовавшие в крайне тяжёлых условиях против союзников по антифашистской коалиции в бассейне Тихого океана. Если бы не отрезвляющее присутствие более чем миллионной группировки советских войск на Дальнем Востоке, японцы смогли бы высвободить до 30 дивизий в Маньчжурии и направить их против Китая, Филиппин, Юго-Восточной Азии вообще, в конечном счёте — против американских вооружённых сил на Дальнем Востоке. Война затянулась бы, как минимум ещё года на два. Жертвы китайского народа, народов, населяющих АТР в целом, были бы несравненно большими.
Таким образом, исторические победы Вооружённых сил СССР на фронтах Великой Отечественной войны оказывали самое непосредственное влияние на изменение международной обстановки во всех регионах мира, на общий ход Второй мировой войны. В этих условиях Советский Союз вправе был ожидать скорейшего выполнения данного союзниками обязательства открыть Второй фронт на севере Франции, что не только облегчило бы положение СССР, оттянув часть немецких войск с советско-германского фронта, но и способствовало бы быстрейшему разгрому агрессоров как на Западе, так и на Востоке. Однако ни в 1942, ни в 1943 гг. Второй фронт так и не был открыт...
Успехи Советского Союза в войне с Германией поставили военно-политическое руководство Соединённых Штатов и Великобритании перед дилеммой: либо полностью отдать со всеми вытекающими отсюда политическими последствиями судьбу Европы в руки Советского Союза (в способности СССР в одиночку завершить разгром фашистской Германии уже мало кто сомневался!), а самим сконцентрировать все внимание на тех театрах войны, куда традиционно устремлялись интересы Вашингтона и Лондона. Либо откликнуться на призыв советского руководства умножить усилия для совместного скорейшего разгрома агрессора сначала на Западе, а потом и на Востоке. Именно второй вариант был принят союзниками в ходе конференции руководителей СССР, США и Великобритании в Тегеране (28 ноября — 1 декабря 1943 г.). Однако лишь в июне 1944 года, когда Советский Союз, действительно, уже был в состоянии и без помощи союзников сокрушить гитлеровскую Германию, Второй фронт был открыт и удержан не без помощи СССР, когда союзные силы оказались в критической ситуации в Арденнах. До капитуляции Германии оставалось менее года.
Большой интерес представляет та часть статьи, в которой даны оценки военному командованию СССР во главе с Верховным главнокомандующем И.В. Сталиным. И особенно приятны лестные оценки, данных в ней начальнику Генерального штаба Маршалу Советского Союза А.М. Василевскому.
Большое видится на расстоянии: как правило, это относится к временным параметрам оценки событий и явлений, что, собственно, и произошло сейчас. Приятным исключением является высокая оценка огромного вклада в вооружённую борьбу с фашизмом действующего военачальника другой страны располагавшимися на расстоянии в многие тысячи миль от мест событий американскими наблюдателями.
Единственное, в чем нельзя согласиться с авторами статьи, что советское руководство, в том числе И.В. Сталин и А.М. Василевский, в те дни не ощущали «знаков» того, что «Красная Армия поборола немцев». В канун Курской битвы, когда готовился к печати этот номер журнала TIME, иностранным наблюдателям представить себе такое было сложно. Но весь пафос Курской битвы как раз и состоял в том, что у советского руководства, и в первую очередь у А.М. Василевского как разработчика плана и одного из руководителей действий в битве советских войск, была полная уверенность в её успехе и неминуемости общего поражения гитлеровской Германии.
От редакции. Признаемся, что это публикация журнала TIME стала находкой для журнала «СЕНАТОР» в 2007 году в рамках «Год памяти Маршала Василевского», поэтому она сразу же была переведена редакцией на русский язык и опубликована на старом портале фонда «Маршалы Победы» (2007 г.). Но, как оказалось, бездарные плагиаторы не дремлют и многие из них активно включились в распространение этого и других материалов портала, публикуя их от своего имени в различных агентствах и изданиях.
